Кала пасха, или Возвращение Короля Закинфа
Воскресенье
В Афины мы прилетели в отличном настроении, бодрые, уверенные в себе и немного пьяные. Пара кружек пива в Ирландском баре "Шереметьево" и пара "фляжек" виски в самолете компании "Olympic Airlines" - таким было стартовое меню нашего путешествия. Немудрено, что на паспортном контроле таможенник сморщил нос, принюхиваясь, и спросил, как много мы выпили. "Two whisky", - не соврал Дима. Ему поверили, и мы санкционировано ступили на землю Эллады. В нашем багаже - сувениры: пять бутылок водки, пять хохломских ложек и пять пасхальных открыток.
Ольга уже час ждала нас на выходе. Чтобы подчеркнуть свою признательность за терпеливое ожидание, мы обменялись лишь короткими приветствиями, бросили вещи в багажник, и, несмотря на своё неадекватное состояние, вполне проворно погрузились в "Nissan".
- Дима, я не знала, что ты пьёшь! - покачала головой Ольга, обращаясь к моему спутнику, отпустила ручной тормоз, и... мы стартовали.
В открытые окна рвался ветер, наполняя салон ароматами моря и цветущих садов. Мы мчались на север мимо апельсиновых, лимонных и оливковых рощ весенней Аттики. По обе стороны сверкающей как зеркало дороги горели маки, чуть выше розовым огнем полыхали кроны цветущего иудиного дерева. Едва касаясь асфальта колесами, мы летели к морю. Четыре часа назад попрощавшись с пробуждающейся после зимнего сна Москвой.
***
Городок Камена Вурла расположен в ста километрах к северу от Афин. Это чек-пойнт нашего стремительного ралли. Задача проста - как можно ближе подобраться к острову Скопелос, где нас ждет на своей вилле хозяйка Мара. Ночь на материке, утром - катер на остров.
Мы остановились в SPA-отеле Galini. На первую греческую ночь Ольга постаралась выбрать лучший отель, чтобы набраться сил для предстоящего путешествия. Она не ошиблась - замечательный отель. Впрочем, насладиться всеми прелестями его инфраструктуры мы не рассчитывали, даже и не пытались: выспаться и в путь!
Основной груз вещей оставили в багажнике, и, захватив в с собой самое необходимое, вошли в сияющее со всех сторон белым мрамором и белым электричеством фойе. Нас встретили девушки в униформе отеля и проводили к стойке администратора. Не долго думая, я и Дима вручили менеджеру отеля наши подарки из далекой России: бутылку "кристалловской", ложку и открытку. И пока он занимался нашими документами, осматривались. От стойки администратора за стеклянными дверями фойе была видна сверкающая голубая вода бассейна. В свете полной луны она неудержимо влекла к себе. Встретились с Димой взглядами: да, мы должны искупаться, несмотря на довольно прохладную погоду и неравную борьбу со сном! Но сначала надо бросить вещи и поужинать.
Ужин - шведский стол. Мы выбрали рыбное меню, ещё не подозревая о том, что оно станет основным в течение всей Страстной недели. Греки постятся всем, что не содержит крови. Таков их пост, такова их страсть к еде. И мы были готовы эту страсть с ними разделить.
Вкуснейшая рыба, кальмары к пиву, выпечка к ароматному чаю - после сытного ужина мы отправились на променад. Сытые и довольные, мы вышли к морю, чтобы наполнить легкие соленым воздухом Эгейского моря, в котором смешались ароматы трав, цитрусовых деревьев и аппетитные запахи из таверн. В заведениях на набережной было малолюдно: туристов в Камене Вурле весной всегда мало, а сами греки ужинают только после 10 вечера. Целыми семьями они оккупируют столики и "гудят" до полуночи. А вот где они проводят время до ужина - загадка. И так по всей Греции. Города, деревни днем стоят пустыми - лишь в магазинчиках да тавернах можно найти зевающих хозяев. Только Афины живут своей жизнью - у столицы свой пульс, свой ритм, своё привычное европейцу движение.
Мы вернулись в отель. Хмель прошел, его сменило непреодолимое желание уснуть. Сладко позевывая, я вышел из ванной и бросился на белые простыни, готовый отключиться в полете.
- Энди, ты купаться идешь?! - этот вопрос заставил меня замереть в воздухе. Но лишь на мгновение. Без колебаний я зарылся в нежные простыни и погрузил тяжелую голову в раздувшуюся от сладких снов подушку.
- Нет, не сегодня. Ты иди, Дим. Я тебя с балкона сфотографирую, - пробормотал я.
- Как хочешь... Ты только обязательно сфотографируй... А как ты думаешь, если я в тапочках выйду, меня не остановят? - Дима стоял передо мной в белых отельных тапках с полотенцем на бедрах.
- Пожалуй, стоит одеть халат, - сдерживая смех, ответил я.
- Надеваем одежду, одеваем Надежду! Эх, ты, журналист!
Я пропустил мимо ушей корректорскую правку, представив, как Дима в ослепительно белом халате и таких же белых тапках выходит из лифта, словно приведение приближается к девушке на рецепции и спрашивает, можно ли ему поплескаться в бассейне. Я накрылся подушкой, чтобы мой гогот не разбудил отель.
- Ты думаешь, это смешно? - Дима топтался передо мной в своих тапках в нерешительности.
- Я не думаю, я убежден. Но ты можешь проверить, - я всеми силами пытался не упустить дрему. Ведь обычно мне с большим трудом удается заснуть, а тут такая радость - подхватывает волна и как плот в затопленных катакомбах уносит в темноту.
- Ты оденься прилично, а все плавательные прибамбасы возьми с собой. У бассейна переоденешься, - бормочу я, уносясь всё дальше и дальше.
- Хорошо... - слышу издалека и проваливаюсь в бездну.
Разбудил меня стук закрывающейся двери и яркий свет из коридора. Я приоткрыл глаза и увидел летящий в лоб апельсин.
- Сдурел что ли? - я спрятался под подушку. Мало ли что ещё прилетит.
- Ты обещал фотографировать!!!
- Ты разве купался? - я выглянул из-под подушки.
- Нет. Меня не пустили. Девушка вытаращила глаза и сказала, что это "very dangerous!!!" (очень опасно).
- Дикари!
- Не говори...
Понедельник
Утром нас ждал катер на Скопелос, вернее, он нас не собирался ждать, поэтому мы могли реально опоздать. Ведь надо было успеть подкрепиться и осмотреть отель. После плотного завтрака мы быстро исследовали территорию: корты, парк, зал для бриджа, и... к своему удивлению, обнаружили ещё один бассейн в SPA-части отеля. В нем с грациозной безмятежностью плавала девушка. Аккуратно подошли, чтобы не спугнуть нимфу, попробовали воду - теплая! Какая жалость, что мы не нашли этот водоем раньше! Уж мы бы устроили в нем купание красных коней! Но время идет. Заплатив за воду из бара в номере, и поймав на ходу прощальные улыбки персонала, мы выбежали из отеля к нашей "Алмере". На пристань!
Когда мы вырулили к причалу в Агиос Константиносе, городские часы пробили одиннадцать - время отправления. Я выгрузил все вещи и поковылял с ними к катеру, Дима побежал за билетами, Ольга куда-то улетела парковаться - к машине мы должны вернуться через сутки.
Всё-таки мы успели. Осознали мы это, уже сидя в высоких креслах и тяжело дыша в иллюминатор. Я достал фотоаппарат и попытался сфотографировать церковь через улицу напротив, однако её закрыли своими телами крепыши полицейские. Мы отчалили, я ждал нужного ракурса, но они не отошли в сторону! Что ж... "Сейчас я вас из фоторужья щелкну!" - подумал я и щелкнул затвором. Готово! Тут только ребята заметили меня и, активно жестикулируя, бросились к иллюминатору. Во многих странах фотографировать полицию запрещено, Греция, по всей видимости, - не исключение. Но что делать, когда за их спиной возвышается памятник архитектуры?! Я жестами попытался объяснить, что фотографировал храм. Возможно, они меня поняли - в любом случае, нас уже разделило море.
На Скиафосе - промежуточной остановке нашего плавания, где число пассажиров пополнились, места перед Ольгой заняла пожилая пара греков. Свой груз - увесистую картонную коробку они поставили в проходе так, что перегородили Ольге выход. На коробке привлекала внимание крупная стильная надпись "Bomba de aqua caseira", чуть ниже - 1000 Watt. Для бомбы, пожалуй, маловато. Возможно, это водяной насос. Хотя и для насоса, наверное, тоже не много.
Я вышел на палубу. Рядом пыхтел мотор. Очень хотелось орать, и я начал горланить: "Мо-о-оре, море шумит за бортом, в мо-о-оре рыба виляет хвостом". Метрах в пятидесяти появилась спина дельфина! Он красиво вошел в воду, разрезав воздух сверкающим на полуденном солнце плавником. "Кру-угом, кру-угом идет голова, ми-имо, ми-имо плывут острова", - продолжил я, очумев от восторга. На горизонте показались аккуратные домики Скопелоса - одноименной столицы острова Скопелос, и мы, дав короткий гудок, причалили к берегу.
На пристани нас встретила невысокая, симпатичная девушка - Сула, племянница Мары, хозяйки вилы в центре острова. Её маленький "Фиат - Панда", выписывая кружева по несложной и красивой горной дороге, повез нас на Villa Mara. Мимо высоких кипарисов и сосен, стройных оливковых садов, пасущихся стад и спящих в сиесту деревень. Так мы оказались на самом красивом острове Эгейского моря.
- Чистейшее синее море, бездонное голубое небо, прозрачный воздух, напоенный запахом цветов и хвойных деревьев, покой и умиротворенность размеренного ритма жизни местных жителей - все это создает особую атмосферу восторга и расслабленности для тех, кто ищет отдых в гармонии с природой, в слиянии с ней, - так, не гнушаясь патетики, перед поездкой описывал остров Дима.
Я убедился в том, что это не просто слова. Или даже напротив - это попросту слова. Действительность, окружавшая нас, не укладывалась ни в лаконичные поэтические строфы, ни в "кондовые" фразы рекламного буклета. Ольга, скептически относившаяся к поездке на этот остров, не скрывала своего восхищения. Её глаза горели. Она, прожившая уже десять лет в Афинах, откровенно жалела, что до сих пор не побывала в этом райском уголке архипелага.
- Здесь цивилизация еще не успела нарушить традиционный уклад жизни. Большинство жителей острова занимаются ремёслами и сельским хозяйством. Гостеприимные и добрые люди! - Дима выступил в качестве гида. - Но туристов на острове очень мало - до аэропорта достаточно далеко. У нас будет время убедиться в этом. Немного, но всё-таки будет.
- В том, что до аэропорта далеко?
- Нет, дурень! В том, что люди гостеприимные.
В том, что люди на Скопелосе гостеприимны, я убедился, едва выйдя из авто. Мара встретила нас с необыкновенным радушием, к которому мы, честно говоря, не были готовы. Её ослепительная улыбка - первое, что мы увидели на вилле. А как только мы вылезли из авто, она по очереди расцеловала каждого из нас в обе щеки и повела наверх, чтобы показать комнаты.
Бросив вещи, мы спустились вниз, в гостиную, оформленную в ретро-стиле, где и вручили полагающиеся бутылку водки, ложку и открытку, после чего вежливо отказались от предложенного обеда, впрочем, на ужин мы рассчитывали - нам жаль дня, ведь до вечера надо многое успеть увидеть. На ходу мы умяли по розетке душистого сливового варенья, осмотрели Марино хозяйство - флору и фауну, представленную фруктовым садом, козами, курами и кроликами, и громадным рогатым черепом какого-то домашнего животного, сверкающим белизной в ветвях оливы.
- Пора ехать! - позвала нас из окна виллы Ольга. Мы спешно погрузились в Фиат. Хоть остров и небольшой, но за один день весь его не объедешь. Было решено осмотреть то, что успеем без строгого плана, и вернуться к ужину, который уже запланирован в Скопелосе в семейном кафе "Эленико", принадлежащем отцу Сулы.
Хотя Диме, горячему поклоннику острова, и пришлось довольствоваться ролью туриста - нашими гидами на правах хозяев стали Мара и Сула - однако именно он первым делом настоял на посещении пляжа Милия. Но, ещё не доехав до Милии, глядя на проплывающие мимо деревушки и лагуны, я уже жалел о том, что завтра рано утром мы покинем этот остров, чтобы к полудню попасть на Пелопоннес.
Милия - действительно сказочное место! Окруженный сосновым лесом пляж едва заметной дугой изогнулся перед бирюзовым морем. А перед ним лежал маленький зеленый островок Деса. И в такой соблазнительной близости от берега, что становилось тревожно: на какие действия может спровоцировать такая близость перегретого июльским солнцем романтика или склонного к эпатажу юнца?
Из Милии мы продолжили путь к церкви святого Иоанна. Удивительно то, что в путеводителях нет никакой информации о ней, ведь место, выбранное для возведения этого православного храма, уникальное - вершина 60-ти метровой скалы, удаленной от берега, с высеченными в камне ступенями!
Мы с Димой поднялись наверх, однако в маленькой церкви никого не обнаружили. Свечи свободно лежали в северной части храма, рядом - небольшой ларец для пожертвований. В греческих храмах, да и не только в греческих, не принято продавать свечи, поэтому и присутствие служителей в них не обязательно. Вполне вероятно, может возникнуть проблема с огнем, но, как ни странно, мне по разным причинам никогда не приходилось её решать. Эта мысль меня посетила только сейчас...
Сула, которая поднялась на скалу с нами, рассказала, что со стороны моря есть небольшой альков, где, как гласит легенда, укрывался святой Иоанн. Мы обошли церковь, за ней скала обрывалась и уходила круто к морю. Небольшая ограда, препятствовавшая чрезмерно любопытным свернуть шею, в одном месте прерывалась. Отсюда начиналась короткая тропинка вниз к святому месту. Сула показала на углубления в камнях - по преданию, это следы от пальцев святого Иоанна. Внутри неглубокого алькова в скале стояла обычная для греков большая лампада, рядом с ней лежали высохшие цветы.
- У всех, кто фотографировал это место, снимки получались засвеченные. Вот с моей бабушкой произошло также. Попробуй сам, - предложила Сула мне.
Не в моих правилах фотографировать святые места, но я послушно достал фотоаппарат и посмотрел на Диму, ожидая совета. Но он то ли не понял английского Сулы, то ли не хотел давать советов, поэтому я чисто механически сделал кадр, а затем смущенно показал его на экране маленького дисплея. Сула пожала плечами и объявила об окончании экскурсии. Я покинул территорию храма, ощущая себя святотатцем.
Когда мы спустились вниз, Мара ждала нас с сигаретой во рту и с новым сюрпризом. Каким-то образом ей удалось выловить нам на полдник морских ежей и мидий. Подобные деликатесы греки обычно уплетают на ходу, поэтому не стоит удивляться такому зрелищу: идет себе вдоль берега по своим делам грек, но вдруг наклонится к волнам, поднимет из морской пены какую-то "фигульку", сунет её в рот и зашагает восвояси, бросив на песок остатки живого организма - иголки или раковины.
Для нас Мара заботливо разделала морепродукты, вручив столовые приборы - расщепленные палочки, наподобие тех, что дают в киосках "Мороженое". Ароматная мякоть мидий и ежовая икра в таких небольших порциях, конечно же, не смогли утолить наш голод, но как дегустация трапеза удалась. Впрочем, перед ужином нам удалось перекусить ещё один раз.
Через час после прощания с Agios Ioannis (святым Иоанном) мы, миновав несколько красивых деревушек, остановились в Глоссе - совсем маленьком горном селении. Мара познакомила нас с небольшим женским предприятием. Это известный на острове кооператив по производству сладостей: выпечки, фруктовых джемов и прочих лакомств. Женщины-работницы руками белыми от муки завернули нам с собой то, что в нас уже не влезло - от сладкого сводило скулы, да и, честно говоря, не хотелось перебивать аппетит перед ужином. Ко всему прочему, гречанки щедро нагрузили нас банками с конфитюром и красочными буклетами о своем предприятии.
Красивой горной дорогой, вьющейся вниз, мы спустились в город Скопелос и двинулись в сторону "Эленико". Припарковались на узкой улочке перед магазином - с торца этого же старого здания обнаружилась дверь в таверну. Внутри небольшого помещения было занято два столика: у стены сидел хмельной грек, а в центре зала - капитан с трубкой. Не командир круизного лайнера в парадной форме, а классический капитан рыболовецкой шхуны, настоящий просоленный морской волк - угрюмый, суровый, небритый. Ещё один стол в центре, с приборами на несколько персон, был приготовлен для нас. Едва мы вошли, навстречу вышла энергичная женщина - мать Сулы. Всех ждал очередной восхитительный ужин. С рыбой, кальмарами, овощами, салатами, холодным пивом и молодым вином, разговорами на ломанном английском, с активной жестикуляцией и комичным обращением Мары ко мне с протяжным "э": "Андрэ-э-ас!".
Скопелос - небольшой, но, как большинство греческих поселений, красивый и уютный городок, широким амфитеатром поднимающийся от берега. Мы прошли по узким улочкам вверх, и оставшееся до сумерек время провели, созерцая красивую панораму столицы.
Возвратились на виллу поздно, с мыслью посидеть с пивом в автомобиле с магнитолой под музыку из небольшой коллекции дисков, прихваченных второпях в Москве. Но вечер сложился несколько иначе. Мара предложила всем кофе, а пока она его готовила, наше внимание привлекла старая радиола: работает ли ещё?
- Да. Можете включить, - объяснила нам Мара по-гречески.
И мы настроили приемник на классическую музыку. Звучал Чайковский. Под симфоническую музыку русского классика мы пили кофе, и вели неторопливую беседу на трех языках. Так бы мы и беседовали, если бы Дима не вспомнил о моем обещании станцевать чардаш на греческой земле.
-Чушь! - возмутился я. - Это настолько оригинальный танец, что для него трудно подобрать музыку. Но женщины его поддержали.
Пришлось искать новую волну, причитая, что подобрать музыку для чардаша также тяжело, как для сиртаки. Успокаивало одно: если я станцую этот венгерский танец сейчас, то, сдержав обещание, не попаду в более нелепую ситуацию в будущем. Я стал как-то двигаться по паркету под нелепые ритмы современной греческой эстрады, не комментируя всё это действо, а скорее оправдываясь: дескать, нет партнера, музыка не того ритма, ритм должен меняться и прочее. Вдруг Мара встала и подошла ко мне.
- Ну-ка, покажи свой танец.
- Знаете "Танец медведя"? Этак вот...- процитировал я Гашека.
Мы взялись за руки и стали топтаться вместе. До того нелепо, что я сам еле сдерживался от смеха. О других говорить и не приходилось. Мы действительно походили на двух неуклюжих медведей. И тут появился Ставрос.
Ставрос - это сын Мары, внешне очень похожий на Зинедина Зидана. Как я понял, он приехал с материка то ли погостить, то ли помочь матери. Ставрос отказался от вина и пива, попросил себе только кофе. С его появлением говорить мы стали меньше - вечер подходил к концу. И в удлинившихся паузах к нам, гостям, неожиданно ясно пришло осознание того, насколько серьёзно устали наши гостеприимные хозяева. Решено было расходиться - близился рассвет.
Вторник
Проснулись мы засветло. Мне так вообще не пришлось просыпаться, просто потому что я и не засыпал вовсе. Море впечатлений плюс свежий воздух - всё это подействовало на меня возбуждающе. Какой может быть сон, когда ты глубоко за полночь вместо усталости чувствуешь реально ощутимый прилив сил? Я спустился вниз с синяками под глазами. Ставрос сидел на том же месте, где мы его оставили ночью, как будто и не уходил вовсе. Он опять пил кофе, мы торопливо присоединились. Надо было спешить. Мара сварила на завтрак яйца с такими ярко-оранжевыми желтками, что мы неприлично долго разглядывали внутренности такого, казалось бы, знакомого продукта. Очевидно, в пост греки яйца едят. Я тоже съел яйцо, но от парного козьего молока отказался, испугавшись пить его в дорогу. Мало ли... Дорога длинная, а пища непривычная. Естественная. Без консервантов и пищевых добавок. Впрочем, с туалетами в Греции все в полном ажуре: любое заведение общественного питания, будь то брызжущий неоновыми огнями ресторан или маленькая таверна в горах, работают с условием предоставления санузла для всех страждущих. Поэтому каждый страждущий здесь обрящет.
Прощались мы недолго - длинные церемонии ни к чему. В конце концов, пора Маре отдохнуть от нас.
Ставрос сел за руль Фиата, и тот, жужжа малолитражным двигателем, в предрассветной мгле стал красться к морю. Снова в порт. Но на этот раз я не собирался глазеть на проплывающие мимо острова - поднявшись на борт, я завалился спать на носу катера.
Сон был недолгим, скорее дрёма. Меня растормошила Ольга - мы вернулись в Агиос Константинос, где недалеко от причала на одной из улиц стоял наш припаркованный Ниссан. Пошатываясь на причале, обвешанный сумками, я ждал, когда Ольга подгонит авто к моим ногам, чтобы бросить свою и чужую ношу, которая тянула, в багажник и завалиться спать на задних сиденьях. Но сон опять как рукой сняло. Очевидно, перспектива окунуться в минеральные источники меня возбуждала. Ведь я никогда не купался в природной горячей воде. А она оказалась действительно горячей! Пар огромным облаком поднимался от подножья горы. Мы с Димой быстро разделись и окунулись в горячие серные потоки! О-о! Это нечто... Это непередаваемое блаженство!
Хотя, если задуматься, все это здорово напоминало купание в разрушенном бассейне "Москва".
Когда мы выехали на автостраду Салоники - Афины и помчались в направлении Коринфа, я расчесывая мокрые волосы, спросил у Ольги:
- Как правильно называется это место?.
- Фермопилы - горячие ворота... Как раз из-за обилия тёплых серных целебных источников, - последовал её ответ.
Я прикусил язык. Ведь это были именно те Фермопилы - некогда узкий проход между склонами Каллидромос и Ламийским заливом, где отряд царя Леонида героически погиб, сдерживая полчища персидского царя Ксеркса. Где-то рядом с местом для целебного купания когда-то сражались мужественные спартанцы, и где-то рядом было надгробие Леонида. Где-то рядом... Я об этом не задумывался... Но я бы сходил... Я бы иначе посмотрел... Я бы...
Горячая вода разморила меня. Я задремал. Ненадолго. Тогда я не знал, что за всё время путешествия выспаться мне суждено лишь единожды, в предстоящую ночь.
Мы неслись по скоростной трассе в городок Астрос на Пелопоннесе. Через Коринфский канал мимо фаст-фудов Аргоса, рыбацких лодок Нафплио, бензоколонок Триполи, апельсиновых рощ Аскоса.
Солнце уже садилось, когда мы прибыли на место. Небольшая вилла в окружении апельсиновой рощи - наш временный дом. Его хозяин - Янис Фуфас - надежный мужчина средних лет, очень солидный, уравновешенный, вызывающий кроме уважения, искреннюю симпатию. Мы вручили третий сувенирный комплект - бутылку водки и пасхальную открытку и были приглашены на вечер в таверне. Но до назначенной встречи ещё было время, которое было посвящено небольшой автомобильной прогулке по окрестностям Астроса.
Однако катались мы недолго, не решаясь отъезжать далеко от города из опасений опоздать на встречу. Впрочем, и по причине того, что день, проведенный на колесах, немного утомил нашу маленькую компанию. Завернув по дороге в магазин и прикупив продуктов и напитков на поздний ужин и завтрак, в сумерках мы закончили прогулку на вершине, откуда открывалась необыкновенная панорама - вечерний бриз как угли на дне широкой чаши раздувал огни города, лежащего у подножия высоких гор. Солнце скрылось. Нас ждал ужин.
Мы ошиблись, полагая, что этот вечер проведем в баре за скромной трапезой, просматривая спортивный телеканал. Здесь, в баре, указанном как место встречи, мы просто ждали "русскоязычное подкрепление" в лице Иры Адзинаки, украинской девушки, выбравшей мужа среди местных греков и осевшей в Астросе. Она была приглашена на вечер Янисом для выполнения роли переводчика.
Ждали мы совсем недолго. Но за это время Милан сыграл в ничью с Баварией, а московское "Динамо" позорно "слило" "Панатинаикосу", чем помогло нам, коротающим время в окружении греческих болельщиков, избежать щекотливой ситуации.
Наконец, появилась Ира. С мужем. С греком. Ира выглядела... э-э... немного вульгарно.
Стол в соседней таверне был накрыт роскошно. Было всё: кальмары, осьминоги, рыба, креветки, пиво, узо, вино... Становилось ясно, что запланированный поздний ужин на вилле, скорее всего, не состоится. Говорили обо всем, кроме дел. Особенно поражала Ира, видимо, истосковавшаяся по крепким русским словам, так и сыпавшимся из её ярко напомаженных уст.
- Почему бы нам не сказать слово "пи*да", если мы хотим его произнести, - вещала украинская эмигрантка. - Вот я хочу и говорю: пи*да. Ну? Сказала ведь!
- Ну-у, сказала, - соглашались мы.
- А кто тут ещё скажет? Некому больше! - не унималась Ира, чуть ли не выскакивая из своей мини-юбки.
- Не-екому... - мы пытались выдавить из себя подобие жалости.
Действительно, местные ни слова не понимали по-русски. Мы выражали свои мысли более-менее культурно, и изо всех сил старались фильтровать её речь. Хоть нам это кое-как и удавалось, однако к концу встречи все были окончательно вымотаны. Хотелось домой. В сад. К Фуфасу.
А дома нас ждал растопленный камин и старая добрая Метакса. Так закончить день было величайшим счастьем для нас. Здесь и сейчас говорили только мы. О чем-то своем, близком: о людях, о судьбах, о нравах, о жизни в городах и на природе. И о том, что нас ещё ожидает в пути. Лениво, как коты, потягиваясь перед открытым огнем, изредка щелкающим цитрусовыми поленьями, мы медленно погружались в объятия Морфея.
Среда
Наконец-то я выспался. Но, как следствие, излишняя бодрость подточила мою мораль, тем самым, нарушив четкий план кампании.
Плотно позавтракав и подкрепившись свежими апельсинами, мы попрощались с Янисом и устремились на юг Пелопоннеса. Точного маршрута я не знал. Его держали в своих мудрых головах Дима и Ольга. Мне было ведомо лишь одно: следующая остановка - Спарта.
Спарта оказалась довольно скучным городом, главной достопримечательностью которого был хребет Тайгет. Горы, покрытые шапками снега, широкой стеной закрывали горизонт, на авансцене перед ними лежала сама столица Лаконии. Мы здесь не задержались, даже не выходили из машины, оказывается, нашей целью был не сама Спарта, а загадочные развалины Мистры в нескольких километрах от неё.
Мистра - это руины средневекового города, когда-то цветущего и благополучного, но после разграбления в 15 веке турками выродившегося и заброшенного. Высоко на горе сохранились развалины крепости, ставшей прототипом крепости Фауста, со стен которой открывается захватывающий вид на снежные вершины окрестных гор.
Вокруг крепости разбросаны заросшие мхом остатки стен городских построек, с каждым годом всё плотнее и плотнее окружаемые деревьями и кустарником. Свободны от зелени лишь сохранившие дух Византии действующие или реставрируемые монастырские церкви. На востоке, далеко внизу, словно разбросанный детский конструктор, на небольшой площади раскинулась Спарта.
Я опоздал. Серьезно опоздал с возвращением к машине к назначенному часу. Несмотря на то, что быстро поднялся на самый верх - на западную стену крепости и также быстро спускался обратно. Меньше времени я бы не смог потратить. Был единственный выход - не подниматься вовсе. Но зачем мы приехали? Я рискнул, надеясь выиграть время на спуске, и теперь что есть мочи летел сверху, перепрыгивая ступени и одиноких котов, уворачиваясь от задыхающихся пожилых туристов, обегая компании фотографирующейся на фоне древних сооружений молодежи, раздирая одежду о колючие ветки кустов. Я мчался вниз подобно Персею, с небес увидевшего прикованную Андромеду. Но у меня не было крылатых сандалий, на мне были "Камелоты" - хоть и надежные, но с высоким протектором на подошвах, в который постоянно забивались мелкие камни. Не имея времени на их выкорчевывание, я с цокотом "сайгачил" по зигзагообразной дороге к подножию склона.
Тщетно! Работающий двигатель и открытая задняя дверь автомобиля - классическая, но очень убедительная мизансцена с видимым присутствием лишь одного мокрого от пота героя. "О, горе, мне!"
Я сел в машину, снимая с себя мокрую насквозь футболку и бормоча бесполезные извинения. От моего тела шел пар.
- В Монемвазию мы уже не успеем, поэтому едем сразу в порт Килини, - в голосе Ольги не было и тени укора. От этого мне стало ещё хуже.
Так я прокололся в первый раз.
Через час петляющая горная дорога привела нас к одинокому памятнику неизвестным авиаторам. Он представлял собой французский истребитель "Мираж", очевидно, принадлежавший греческим ВВС. Загадка этого самолета до сих пор остается для меня не разгаданной. С подрезанными крыльями он замер над ущельем, устремив острый нос в небо, - зрелище, вызывающее жуткую тоску. Драматизм сцены усугублял флагшток на заднем плане. Казалось, будто гигантская булавка, увенчанная развивающимся на сквозняке ущелья национальным флагом, пригвоздила самолет словно бабочку к бетонному постаменту.
Пока мы искали нужный поворот на трассу, ведущую к западному побережью, начался дождь. Все участники дорожного движения сбросили скорость, мы тоже рисковать не собиралась и в дружной колонне поплелись по ровному сверкающему как зеркало асфальту. Под глухой стук капель по стеклу в полудреме я слушал турсправку Димы о Монемвазии - средневековом городе-крепости, расположенном на острове - громадном куске скалы, отколовшемся после землетрясения от материка и соединенном с полуостровом длинным мостом.
Ольга, в свою очередь, поведала рассказ о мэре городка Кало Нэро, пообещавшем в случае победы на выборах вывезти всех одиноких мужчин города на Украину за женами и выполнившего своё обещание. Слушая её рассказ, я представлял себе шеренгу из ярко накрашенных женщин, и в каждой было что-то от Иры.
Когда дождь закончился, мы, наконец, выехали к Кало Нэро и от него на всех парах помчались в порт по просторному шоссе, длинной лентой протянувшемуся вдоль бескрайних пляжей с юга на север. Времени было в обрез - наш паром на Закинф уходил ровно в восемь вечера, значит, на добрую сотню километров у нас есть только час.
К Килини мы подлетали озаряемые последними лучами заходящего солнца. Уже в сгущающихся сумерках буквально влетели в порт и... были поражены вялым движением у паромов. Длинная очередь из автомобилей никуда не двигалась, вокруг машин стояли люди, возбужденно переговариваясь, изредка из автомобильно-людской массы вырывались крики.
- Пойду узнаю, что с билетами. Никуда не уходите, - бросила нам Ольга и исчезла в толпе.
- Пойдем поищем санузел, - предложил Дима.
- Пойдем - согласился я. - Только давай дернем "Метаксы". Знобит немного - свежо после дождя.
- Хорошая тема! - поддержал Дима, и мы после пары глотков из бутылки с улучшающимся настроением пошли искать туалет.
***
- Ола эдо! - кричал человек на причале, собирая вокруг себя толпу. Он жаждал крови, но как-то вяло. "Нет. Всё-таки греки спокойный народ", - думал я, наблюдая, как только что собравшаяся вокруг бузотера немногочисленная группа медленно рассеялась, как будто взрыва эмоций и не было вовсе.
А причина неспокойствия оказалась следующей: наш рейс отменили, вернее, перенесли на утро. Люди были возмущены неспроста - ведь море было явно спокойным, а штормовое предупреждение, послужившее официальной причиной отмены рейса, поступило задолго до времени отправления парома. Провести ночь в порту не улыбалось никому. Пассажиры справедливо требовали отмены недействительного вердикта, полагая, что час с небольшим хода до Закинфа в штиль - совсем не опасное мероприятие. Я склонен был присоединится к мнению большинства. Зная о том, что желанный берег с уютным отелем, теплым душем и белым бельём находится в 15 минутах езды на катере, действительно, сложно смириться с мыслью о бессонной ночи в порту.
Но закон есть закон. Возможно, не за горами время, когда решения о выходе в море или задержке судов будут приниматься чаще двух раз в сутки. А пока... а пока мы идем в таверну ужинать. И ужинать мы будем, никуда не торопясь.
***
Ольга уже спала на палубе в тепле и относительном комфорте на трех креслах, расставленных в ряд. Ничего более удобного мы придумать не смогли. Команда парома разрешила подняться на палубы всем, кто пожелал дождаться отплытия на судне. Билеты никто не спрашивал. Люди сидели и лежали на креслах и диванах в самых невообразимых позах, пытаясь заснуть. Абсолютно все места были заняты. Молодежь разместилась на полу, как цыгане, расстелив под трапом весь свой скарб. Счастливчики! Вполне возможно, если все тяготы этой ночи без особого ущерба перенесут только они.
А в это время мы с Димой играли в футбол теннисным мячом на безлюдном причале. Вся площадь была плотно заставлена автомобилями, брошенными переживающими не лучшие времена пассажирами. Из открытых дверей нашей надежной лошадки над портом неслась веселая музыка Рыбникова из фильма "Усатый нянь". Глубоко за полночь на крыше "Ниссана", со всех сторон прижатого своими железными собратьями, возвышалась наполовину полная или, как гласит притча о пессимисте и оптимисте, наполовину пустая литровая бутылка "Метаксы".
Когда же наш мяч бесследно пропал под прижатыми к асфальту чревами спящих авто, мы перешли к произвольной программе: танцам на открытой палубе и катанию по лужам на корме. Было ещё много чего веселого до объявления о погрузке - наш смех долго не давал спать мучающимся в неудобстве телам. Мяч же чудесным образом обнаружился на причале, когда автомобильная процессия без суеты покинула холодный асфальт и исчезла в раскрывшейся глотке парома.
Праздник для меня закончился в туалете. Вероятно, никому кроме меня не приходила в голову мысль, что свободные места на пароме ещё оставались.
Четверг
Утро случилось уже на Закинфе. Словно в тумане, я наблюдал, как Ольга вывела нашу лошадку с нижней палубы, промчалась мимо двух пошатывающихся компаньонов и остановилась неподалеку. Дима, пару часов проспавший на пластиковом стуле, выглядел, на удивление, вполне выспавшимся (это качество всегда меня поражало), он бодро доскакал до авто и сел впереди, а я, щурясь от неяркого утреннего солнца, рухнул на заднее сиденье в надежде немного поспать в горизонтальном положении. Не вышло.
- О! Закинтос кала!!! - начал вопить Дима. - Закинф, встречай своего Короля!
- Ну, ты и упырь, - бормотал я.
- А теперь мы поедем к Лагане в Каламаки! Да, Оля?
- Обязательно! - отвечала Ольга
- Маньяки... - бурчал я.
Через полчаса я был доставлен на берег красивого залива Лагана. Солнце уже поднялось над сверкающим горизонтом разноцветного моря. Мы вышли на широкий песочный пляж, усыпанный мелкими ракушками, и, морщась от ярких лучей, вкушали всю прелесть классического пейзажа. Справа вдали хорошо просматривался Марафониси - Черепаший остров. В детстве на таких картинках я обязательно рисовал парусник.
- Узнаешь? - спросил Дима, проследив за моим взглядом.
- Остров? Узнаю.
Марафониси, действительно, напоминал своими очертаниями замершую у берега черепаху с головой, обращенной в сторону моря.
- Очень похоже. Красивый.
- Наша вилла "Панорама" - как раз напротив острова, - Дима указал чуть правее, туда, где заканчивался бесконечный пляж. - И нас там ждут хозяева - Ботонисы.
- Наташа и Татос Ботонис - семейная пара, наши друзья, - добавил Дима, заметив моё изумление. - Поэтому пора двигать ноги. Вот только умоюсь моим морем!
Он шагнул к морю, в этот момент море шагнуло навстречу. Дима выругался и с мокрыми ногами побрел к машине.
- Как увидишь Ботониса, обязательно кричи "Закинтос кала"!" - посоветовал Дима, когда мы прибыли на место.
- ???
- Закинтос - круто!
- А-а...
Мы остановились во дворе светлой увитой зеленью и цветами виллы. Из стеклянной пристройки вышли её хозяева.
- Закинтос - кала! - закричал Дима, вылезая из машины и протягивая руку немолодому, солидному мужчине. Тот, широко улыбаясь, крепко её пожал.
Я тоже поздоровался, но кричать незнакомому человеку постеснялся. Несмотря на это, хозяева "Панорамы" встретили нас весьма радушно. Приятно было осознавать себя желанным гостем. В такие моменты приходит понимание простых истин, например, что атмосфера радушия всегда будет вашим неизменным спутником, если вы будете следовать простому правилу: как можно меньше времени проводить в гостях. Ведь, зная, как мало времени вы проведете в его обществе, хороший хозяин с большим усердием исполнит одну из основных заповедей - о любви к ближнему и вложит в этот короткий срок все запасы своей филантропии. Вы же в полной мере насладитесь его гостеприимством. "Да не оскудеет рука дающего. Да не охамеет рука берущего".
Наташа, милая и скромная женщина, дала нам ключ от номера и пригласила на завтрак. Пока накрывали на стол, мы любовались видом, открывающимся с широкой террасы. Собственно, благодаря этой впечатляющей панораме вилла и получила своё название. В нескольких сотнях метров перед нами лежала огромная, покрытая зеленью с проплешинами, каменная черепаха по имени Марафониси. На этом острове черепахи редкого вида Caretta-Caretta откладывают яйца. В этот период развлекательные программы на острове отменяются, дабы не мешать деторождению рептилий, занесенных в Красную Книгу и являющихся наравне с тюленями Манахус-Манахус признанным символом Закинфа.
С неохотой мы оторвались от балюстрады, когда нас позвали за стол. Вокруг Наташи и Татоса крутились две очаровательные девочки. Это были их дочки. Пока родители выбирали телевизионный канал с мультфильмами, мы воспользовались паузой, чтобы извлечь на свет наши традиционные сувениры, и, дождавшись нужного момента, торжественно их вручили: четвертую бутылку "Столичной", Хохломскую ложку и Пасхальную открытку. "Что ты отдал - то твоё!"
За завтраком я думал только о том, как бы скорее добраться до кровати. Дима отсутствием аппетита не страдал - уплетал за обе щеки всё что видел на столе и с набитым ртом расспрашивал Наташу о состоянии дел на вилле. Татос по-русски не говорил. Он переводил взгляд с телевизора на Диму и ободряюще улыбался. Поняв, что бессмысленно ждать пока Дима наестся, я поблагодарил хозяев и отправился в номер один. Мы выторговали у Ольги и Наташи на отдых всего лишь пару часов - потом экскурсионная программа, и жалко было тратить это время на утренние посиделки - лучше постараться привести свой организм в адекватное состояние. С этими намерениями я поднялся к себе, быстро принял душ, лег и моментально отключился.
- Вставай, вставай! - зудел Дима. Я спрятался под одеяло - пока этот пижон приведет себя в порядок, я успею увидеть ещё один сладкий сон. Во сне я наблюдал за жизнью больших черепах в естественной среде обитания.
- Вставай! - я проснулся во второй раз и снова задремал. Теперь мне привиделись тюлени "Монахус-монахус", главная достопримечательность фауны Закинфа.
- Подъем! Не будь вялым как черпаха! Пора ехать! - для кого как, а для меня бодрость Димы была не заразительна. Похоже, за пять дней я выработал стойкий иммунитет.
- Отстань, Монахус! - ворчал я, медленно вылезая из под одеяла. В животе урчало.
"Вот так-так. Этого ещё не хватало. Не было печали..."
Выйдя из туалета, я понял, что день обещает быть для меня нелегким. К несчастью, таким он и случился - страдания мои закончились лишь к вечеру.
А в ту минуту, я собрал волю в кулак и покинул спасительные чертоги, подобно Гектору: "Самого меня беспокоит все это. Но великий стыд был бы для меня остаться за стенами Трои и не участвовать в битве".
Утрамбовавшись впятером в татосовский "Рено-Кенгу", мы выехали на обзорную экскурсию по острову. Надо признать, что дорогу до ближайшей достопримечательности Наташа выбрала, мягко говоря, не очень живописную. И это притом, что возить людей по Закинфу - её основное занятие, ведь она работала здесь гидом. За этот прокол Ольга возмущенно корила коллегу весь день. Я же, поняв из диалога, что есть другой путь, недоумевал, как же можно даже в целях экономии времени возить людей по карьерам и пустырям, если есть возможность показать свою родину в полной красе? Объяснение могло быть лишь одно: друзьям не нужны подобные условности, меня же приняли за своего. Пусть так, но при таком раскладе я не смогу разделить общей любви всех присутствующих к острову, да ещё и в состоянии, усугубленном текущим недугом и хроническим недосыпанием.
Видимо, стоит описать саму достопримечательность. Это было чудо-дерево, или, скорее, два - олива и платан, сплетенных около корней в клубок, который в страшном сне не смогли бы себе приснить ни Гигер, ни Да Винчи. О дереве местные жители сложили массу легенд, ни одну из которых мне почему-то не посчастливилось запомнить. Однако головоломку я оценил по достоинству, после чего пошел прогуляться по оливковому саду, разбитому неподалеку, но заинтересовавшему меня не столько растительностью, сколько местом, где оная отсутствовала. На миниатюрной футбольной поляне посреди сада (на то, что это место имело отношение к футболу, указывали свежевыкрашенные ворота с новой ослепительно белой сеткой) на небольшом удалении друг от друга были разбросаны каменные колодцы для сбора воды. Впрочем, меня, избалованного водопроводом и воспринимающего всё отличное от него как археологическую диковинку, поразили не сами колодцы, а их расположение. Создавалось впечатление, что эти каменные черепахи, движимые чрезмерным любопытством, приползли на футбольное поле, оставив минимальное пространство для игры. Одна из них находилась почти в самом центре, и, наверняка, стала причиной не одной переломанной ноги. Возможно, футболистами обеих команд этот центральный колодец использовался как дополнительный полевой игрок, но увидеть такую игру мне не хотелось бы. В смешанных чувствах я покинул эту мекку спорта. Что нас ждет дальше?
В полном молчании мы подъехали к монастырю святого Дионисия, окруженного лавром и кипарисами. Пасмурная погода откладывала отпечаток на наше настроение. Посетителей кроме нас не было. Мы потоптались около приходящего в упадок полуразрушенного обломка истории, обошли окрестности, бессовестно нарвали лавровых листьев, сфотографировали икебану во дворе, не без вкуса составленную монахами из кактуса, поленьев и истерзанных морем камней, сели в машину и уехали в Навагео.
Навагео называют визитной карточкой Закинфа. К нашему приезду ветер растащил облака над бухтой, и яркое солнце осветило её белые отвесные скалы. Внизу у моря, на небольшом кусочке песчаного пляжа, окруженного с трех сторон каменными стенами, лежала полуразвалившаяся ржавая шхуна. Появилась она здесь в 1985 году, когда авантюристы, пришедшие с контрабандным грузом из Италии, попали в шторм и разбились у скалистых берегов. Местные рассказывают, что море по всему западному побережью разнесло пачки сигарет, под завязку заполнявших трюмы корабля до его крушения.
Добраться до этой развалины можно только с моря, поэтому морская прогулка в бухту пользуется большой популярностью у туристов, готовых платить за это, на мой взгляд, действительно, занимательное зрелище. Однако, вид сверху не менее интересен, более того, он - масштабнее и, наверное, романтичнее.
Апрельское небо снова затянуло, начал накрапывать дождь. Вдоволь налюбовавшись растиражированным пейзажем, мы двинулись на север, где облака были реже, а солнце золотило крылья ветряных мельниц недалеко от Голубых пещер.
Голубые пещеры - это гроты и арки, выеденные морем в прибрежных скалах. Сюда приплывают лодки с желающими искупаться, глядя как по каменным сводам, бегают, переливаясь всеми цветами радуги, отраженные от воды солнечные лучи.
Мы не спустились вниз к морю. Посмотрев на всю эту красоту сверху и прогулявшись среди мельниц с выгоревшими на солнце голубыми и оранжевыми крышами, двинулись на юг вдоль западного побережья. Остановились, только достигнув бухты Ксигия.
К морю от шоссе вела широкая тропа. Мы с Димой оставили своих попутчиков и спустились вниз. У скал, высокой подковой окружавших небольшой пляж, фыркали газы, вырывавшиеся каждую минуту из воды недалеко от берега. Море в этом месте бурлило, напоминая процессы, происходящие в моем желудке, а вверх как из дырявого брандспойта во все стороны вылетали струи воды. Так проявляли себя подводные целебные ключи бухты Ксигия.
- Я искупаюсь, - уверенно заявил Дима.
- Конечно, - ответил я, разделяя его желание, но по многим причинам, не имея возможности его осуществить. Я пребывал в жутком состоянии и мечтал только о том, чтобы добраться до "Панорамы".
Само купание в холодной воде меня мало пугало. Дима это знал, поэтому немного удивился. Я купался в февральском море на Кефалонии в Фискардо, где нельзя было устоять перед прозрачной гладью воды, искрящейся под лучами ласкового греческого солнца, с трудом вырвавшегося из плена кучевых облаков. В начале марта с Димой мы плескались в Суде, стараясь голыми телами не привлекать внимания местных рыбаков.
В общем, море меня искушает в любое время года. Но сейчас я, всегда готовый поддаться соблазну, грустно сидел на песке, с завистью глядя на фыркающего от удовольствия друга.
По дороге домой Наташа рассказывала, какую важную историческую роль русские сыграли в жизни острова. Факты оказались довольно интересными.
Осенью 1798 года объединенная русско-турецкая эскадра во главе с русским адмиралом Ушаковым вела бои с Францией за обладание Ионическими островами. Согласно русско-турецкому договору наш прославленный адмирал вел военные действия на островах, туркам же было предоставлено право на материковую Грецию, где они кроме французов резали и греков. Неудивительно, что основное население островов - как нобили, так и простолюдины были настроены прорусски, и встречали единоверцев не только как освободителей от французского гнета, но и как защитников от турецких головорезов.
В октябре русские фрегаты приблизились к Закинфу, но мелководье не позволило им подойти достаточно близко к суше, и тогда "жители острова, - доносил Ушаков царю, - бросились в воду и, не допустив солдат наших переходить водою усиленным образом и с великою ревностью неотступно желали и переносили их на берег на руках".
После немедленной капитуляции французов Закинф встречал русских цветами, овациями, поцелуями и молитвами.
В 1800 году на карте мира появилось Эптаниса (Государство Семи Соединенных Островов) - первое независимое греческое государство в современной истории. Были утверждены греческий язык и православие, как официальное вероисповедание.
Только на вилле до меня дошло, что Дима весь день провел в мокрой обуви. Он стоял в центре комнаты и размахивал своими башмаками, этим пионерским способом пытаясь их высушить. Фена в ванной не было.
- Забей. Возьми мои "Камелоты", - предложил я. - Вот только в них камни забиваются, имей в виду. Я одену кроссовки.... Надену, - спохватился я.
- Спасибо, выручил. А свои я к кондиционеру пристрою - пусть до утра сохнут,- Дима встал на стул и стал за шнурки подвешивать мокрую обувь к створкам кондиционера. - Ты как себя чувствуешь? - спросил он сверху.
- Уже лучше. За ужином буду налегать на рис.
- Потом пройдемся?
- Конечно.
После превосходного ужина, приготовленного Наташей, мы вышли на вечернюю прогулку. Туристический сезон на острове ещё не начался, поэтому на улицах, освещаемых редкими фонарями, было безлюдно. Мы спустились к морю, прошли по набережной и остановились на пирсе. Звездное небо почти не отражалось в черной воде, горизонта тоже не было видно. Он сливался с небом где-то очень далеко, и там незаметно перетекал в него своей густой массой по всему фронту, а потом тщательно маскировал границу вторжения.
Но вот сквозь низкие облака пробился месяц, и всё изменилось. Теперь небо, высунув светящийся язык, тянулось им от едва различимого горизонта через всю черную плоть моря к самому берегу, к нам.
Мы стояли молча и курили, не отрывая глаз от едва колышущейся лунной дороги. Подумать только: сменились тысячи поколений зрителей, а пейзаж остаётся неизменным - та же луна, те же море и берег, к которому тянется лунная тропа. И этот до абсурда простой шедевр природы тысячелетиями не теряет своей мистической притягательности, как и прежде, завладевая душами романтиков.
Сейчас над ним глумится каждый, кто имеет "мыльницу", а раньше он был подвластен только мастерам кисти, а до них, наверняка, этот пейзаж в свете костра выцарапывали на сырых стенах пещер художники каменного века. Напрягались мышцы, не познавшие эргономики "мышки" и клавиатуры, камень резал камень, крошась и осыпая босые неискушенные амортизирующей подошвой ноги, и на стене появлялся круг луны, в котором мы спустя тысячелетия пытаемся угадать очертания корабля пришельца.
Докурив, мы зашли в ближайшую таверну. Над барной стойкой висел телевизор: играли "Эспаньол" и "Бенфика". Счет был 2:2, но хозяева напирали. Напирать им оставалось минут пятнадцать.
- Ты пиво будешь? - спросил Дима.
- Куда мне... Только начало устаканиваться.
Дима повернулся к подошедшему парню:
- Два пива "Альфа" и этих... маленьких рыбок, - Дима указательным и большим пальцами показал желаемый размер рыбешек.
- Гаврос? - уточнил официант, улыбнувшись.
- Да. Гаврос.
В таверне сидело ещё несколько человек. Футбол кроме нас никто не смотрел, а там начался финальный шквал: "Эспаньол" из последних сил ломился к воротам португальцев, поддерживаемый гулом трибун. Я сидел, подперев рукой голову, и вяло переводил взгляд с телевизора на стол. Когда Дима вылил в бокал остатки содержимого второй бутылки, а оставшаяся пена коснулась дна, испанцы забили третий гол.
Мы вышли на свежий воздух, совсем рядом в темноте шумело море, дул легкий бриз, но было не холодно. Однако Дима поежился. Я внимательно посмотрел на него: что-то в нем меня озадачило - какая-то перемена в его облике. То ли его гардеробу чего-то не хватало, то ли нескончаемый день его тоже вымотал. Было похоже, что он как-то уменьшился в объеме.
Дима поймал мой взгляд, озабоченно осмотрел себя и вдруг выпалил:
- Я фотоаппарат забыл в таверне!
Мы поспешили обратно, но в дверях столкнулись с нашим официантом. Он, ослепительно улыбаясь, протягивал нам толстую сумку, набитую профессиональной фототехникой.
- Эвхаристо! - поблагодарил мой незадачливый друг молодого грека, и мы, шурша ногами по ночному асфальту Закинфа, поплелись спать в своё логово.
Пятница
Рано утром мы быстро собрались, позавтракали, попрощались с нашими добрыми хозяевами и, немного постояв около обращенной в сторону моря и Черепашьего острова балюстрады, выехали в столицу.
- Что-то ты опять выглядишь не очень, - заметил Дима.
- Нормально. Лучше чем вчера. Просто мне надо как следует выспаться.
- А я утром купался! Отлично! - сиял Дима. - Немного смутил местных, но ведь они должны знать, как встречает утро Король Закинфа.
- Король, верните мои ботинки!
Мы стояли на вершине горы у ворот крепости. Внизу у подножия распластался город Закинф. Он до краев был наполнен звуками. Из громкоговорителей, установленных вокруг Церкви св. Георгия над городом, отражаясь от домов, умытых весенним дождем, летала проповедь. В Страстную пятницу накануне Пасхи все церкви города вывесили огромные черные полотнища с белыми крестами в знак скорби по распятому в этот день Христу. Небо скорбело вместе со Святой Церковью - было пасмурно и сыро. Мы поспешили вниз, где в галереях узких улочек можно было спрятаться от неприятно моросящего дождя.
Дима без успеха искал на витринах какие-то необычные чётки. Свои предыдущие - то ли с Лефкады, то ли с Кефалонии, он посеял в московском метро, когда, общаясь с девушкой, крутил их на пальце, и, в итоге, как Давид в Голиафа, запустил в толпу.
Четки меня всегда дико раздражали, как раздражает многих царапанье металлом по стеклу, или ногтями по пенопласту, или даже по воздушному шарику. Разумеется, я был самым неудачным партнером в поисках этого идиотского аксессуара, а воплощать "мечту идиота" я бы ни за какие коврижки не согласился, поэтому было решено на короткое время расстаться. Сверили часы - полдень. Встречу назначили через сорок минут у Церкви святого Дионисия на набережной - за двадцать минут до отхода нашего парома на материк.
Едва мы расстались, дождь кончился. Выглянуло солнце и неожиданно весело и ярко, словно от мрамора, отразилось от брусчатки, которой целиком была умощена центральная пешеходная улица. Весьма кстати умолкли громкоговорители. Лица людей вокруг просветлели, повсюду засверкали улыбки. Хмурый город преобразился на глазах.
Полчаса я бесцельно бродил по сверкающим после дождя улицам. Только теперь я почувствовал всю прелесть этого очаровавшего Аполлона и Артемиду уголка земли.
Легкий соленый ветерок носился вдоль домов с чистыми увитыми плющом стенами цвета чая с молоком. Сияющее голубизной весеннее небо над коралловыми черепичными крышами обещало приятное путешествие. Из порта доносились гудки теплоходов. Я вышел на набережную. У самого берега рыбаки готовили к отплытию небольшую яхту. На баке в окружении двух загорелых крепышей стоял седой моряк с пустым мундштуком в зубах, который он, видимо неосознанно, перекладывал из одного уголка рта в другой, когда выслушивал поочередно то одного, то другого товарища. Я повернул голову направо в сторону Звонницы святого Дионисия. Пора, иначе опоздаю. Перешагивая через швартовы причаленных суденышек, я зашагал к месту встречи.
Всё-таки я опоздал на пять минут. Моих друзей нигде не было видно. Я обошел небольшую площадь около входа в храм - результат нулевой. Прошло пять минут. Я начал нервничать, отошел к берегу и встал на парапет, при этом снял с себя толстовку. На мне осталась яркая оранжевая футболка - шансов не заметить меня у Димы и Ольги практически не было. Я был похож на потерявшегося голландского футболиста.
Следующий мой ход был логически обоснованным, и судьбоносным - я решил проверить, не ждут ли они меня у парома, до отхода которого оставалось пять минут. Не одеваясь, желая оставаться приметным, я поспешил в самое начало пирса, куда мимо меня пролетели последние опаздывающие автомобили.
Пассажиры уже заняли свои места, и завершалась погрузка машин на автомобильную палубу, когда я подошел к открытому чреву парома. С пассажирской палубы никто меня не окликал, значит, я зря сюда приперся - никто меня здесь не ждал. А ждали меня, возможно, в другом месте. Интересно только - в каком?
- Во сколько отходит паром? - спросил я у моряков, задраивавших двери пассажирского входа и готовящихся закрыть ворота грузовой палубы.
- Хм. Уже больше часа. Да всё! Отходим!
Я зашагал по пирсу обратно, двигаясь около воды с тем, чтобы мою гребанную футболку было видно со стороны берега. Когда я поравнялся с будкой кассы, на пирс жужжа вылетел одинокий "Ниссан". Я сгруппировался, чтобы как ковбой вскочить в него на ходу. Когда он поравнялся со мной, я так и сделал. Мне думается, что трюк был эффектным, а как это выглядело со стороны - черт его знает. Наверняка, нелепо, если учесть, что мы довольно глупо опаздывали. А виновным в этом, судя по искаженным лицам моих спутников, был я. Мы влетели на палубу, под неодобрительные возгласы судовой команды. В этот момент все мысли, все планы о "бегстве" с острова, лихорадочно построенные в моей голове, обратились в спокойное осознание того, что я прокололся во второй раз и получил не заслуженное звание раздолбая.
Судно набирало положенные ему 22 узла. Мы с Димой сидели в пластиковых креслах на корме верхней палубы, отхлебывая горячий чай, глядя, как удаляется от нас "Жемчужина Ионических островов", к которой как акварель по глянцевой бумаге стекались серые тучи. Для нас же по-прежнему светило солнце. Так уж получилось, что мы увели его у неунывающих островитян, привязав за невидимую ниточку к флагштоку, на котором развивался греческий стяг. Мы сидели под ним обнаженные по пояс и загорали, цинично пряча глаза за черными линзами очков.
В Килини мы не задержались - со свистом пролетели полсотни километров до аэродрома в Араксосе.
Это военный аэродром, который последние несколько лет используется для гражданских самолетов. Статус военно-гражданского, по всей видимости, этот аэропорт получил во время Олимпиады-2004, состоявшейся на земле Эллады, и как многие олимпийские объекты, сослуживших свою олимпийскую службу, в гражданских целях с тех пор почти не используется.
С другой стороны в туристических кулуарах этот порт всегда держат в уме создатели турпродукта, если планируют познакомить туристов с полуостровом и ближайшими к нему островами.
Мы вылезли из машины, потоптались около запертых стеклянных дверей административного здания, изобилующего олимпийской символикой, и решили сделать пару постановочных фото с идеей добавить красок в этот безжизненный пейзаж. Якобы я с сумками и рюкзаком выхожу из здания аэропорта, а меня встречает гостеприимная ликующая толпа. К сожалению, в кадр все эти люди не попали - камера неизвестного фотографа смогла захватить только даму с информационной табличкой в руке и автомобиль марки "Ниссан", вышеуказанной даме, по всей вероятности, принадлежащий.
До Патры (да простят меня любители укоренившегося названия города во множественном числе, но, как и Афины, "наши" Патры у греков имеют женский род) мы мчались по скоростному шоссе вдоль залива Патраикоса, останавливаясь периодически у шлагбаумов, чтобы заплатить несколько монет за комфортное передвижение. Остановились мы, лишь проехав мимо нового моста через залив, чтобы перекусить и справить свои нужды в придорожном фаст-фуде: что-то съели, что-то выпили и рванули в Афины.
По дороге Ольга развлекла нас забавной историей:
- Видите, тут по шоссе чуть ли не каждые пять километров камеры стоят. В принципе, можно притормаживать, когда видишь, что и перед тобой люди сбрасывают скорость. Многие знают, где камеры установлены. А если летишь в одиночестве, на скорости столб можно и не заметить. Тут случай был, когда один водила спохватился, что чересчур шустро ехал, так что он сделал? Это умник вернулся обратно, и по той же траектории промчался с той же скоростью! Зачем, спросите вы?
Мы с Димой недоуменно пожали плечами: "Да! Зачем?"
- Эх, вы! Всё очень просто. Он получил две(!) квитанции о нарушениях, совершенных на одном участке в течение нескольких минут! Это ли ни есть свидетельство неисправности системы видеонаблюдения? Насколько я помню, анализ видеозаписей дал тот же результат: "Видеозаписи идентичны, что в принципе невозможно". Человек был оправдан, штрафы отменены.
Два голоса слились в один:
- А он не русский?
Я снова оказался в Афинах, и снова проездом. Это удивило Ольгу.
- Это правда? Ты не шутишь?
- Правда. Я не раз приземлялся в Афинах, но меня стремглав увозили из города, чтобы я не смог увидеть его красот, законспектировать и выдать "на гора" читающей публике. Да, я не видел ни Парфенона, ни Акрополя, ни... э-э.. сходу не назову, что ещё у вас есть, ничего такого, чем любуются туристы, покупающие комбинированные туры "Экскурсионные Афины плюс пляжные острова". Да, я неуч, но хочу увидеть все экскурсионные прелести и надеюсь, что увижу.
- Расслабься, увидишь! - Дима положил мне руку на плечо. - А пока давайте остановимся у "Harley Davidson", посмотрим, что в Афине действительно есть хорошего.
В отличие от меня Дима даже название столицы всегда произносил исключительно в женском роде.
В сумерках мы подъехали к Sea View Hotel в Глифаде. Глифада - удаленный от центра район Афин. Здесь не шумно: ряд недорогих отелей, несколько стильных баров и ресторанов, трамвайная линия, крупные универмаги и бутики, есть своя церковь. В общем, Глифада была бы похожа на новый московский спальный район, если б не море рядом, которое, правда, городские власти отгородили от жилых кварталов трехметровым забором.
Ольга представила нас менеджеру за стойкой и, объявив о времени следующей встречи, уехала домой. Мы же начали привычную процедуру вручения сувениров. Пара виртуозных пасов и стойка администратора стала напоминать столик продавца "русской экзотики" на Старом Арбате. Не хватало только ушанок и прочей ерунды с советской атрибутикой. Менеджер, мужчина средних лет, принял подарки и, широко улыбаясь, вручил нам ключи от номера.
- Эвхаристо! Кала пасха! - поблагодарили мы его, заодно поздравив с наступающей пасхой, и поплелись в предназначенную для нас комнату очередного временного дома.
Через два часа мы, чистые и умытые, уже стояли внизу перед отелем в ожидании Ольги.
Было свежо, но не холодно. Едва мы потушили сигареты о чаши урн, украшавших парадный вход отеля, из темноты вырулил наш японский железный друг. Мы не спеша сели внутрь - торопиться было некуда: день окончен, осталось провести прощальный ужин. Первый раз за наше продолжительное путешествие Ольга позволила себя угостить, при условии, что ресторан она выберет сама. Мы согласились, и Ольга направила свой автомобиль на восток от Глифады, ещё дальше от центра, туда, куда не ступает нога туриста, где проводят вечера сами греки: шумными компаниями, семьями, в одиночестве.
Мы проезжали ряды таверн, но свет в них не горел. Мы не заметили ни одного открытого заведения. Однако пока мы ехали, количество людей на улице увеличивалось, и, в конце концов, мы вынуждены были остановиться перед огромной толпой, окружавших шествие с зажженными свечами в руках.
Пятница страстной недели! Из дверей всех храмов выходят красочные процессии "эпитафиос". Они сливаются в один мощный людской поток, который до самой ночи течёт по городским улицам мимо беспомощных автомобилей. Служители церкви торжественно шествуют с украшенной цветами плащаницей, со всех сторон окруженной людьми, воспевающими церковные гимны. Когда процессия будет возвращаться в храм, каждый из прихожан постарается пройти под священными носилками: греки верят, что этот обряд сохранит их здоровье в течение всего года.
Большинство греков весь этот день не едят, до вечера, до выноса плащаницы. Лишь приложившись к ней, они позволяют себе легкий ужин: одни, согласно традиции, едят лишь овощи, другие, как и на протяжении всего поста, балуют себя морепродуктами. Но мяса не ест никто.
Мы ещё в начале путешествия, недолго думая, причислили себя ко второй группе. Однако найти открытое рыбное заведение в этот вечер было трудно. Наконец, хоть и с трудом, мы отыскали таверну "Касарелос" недалеко от причала. Нас ожидал полный аншлаг. Мы прошли два зала - ни одного свободного места. Нам на помощь бросился официант - и в итоге свободный столик для нас был найден.
Едва мы заняли места, Ольга сообщила нам, что ей необходимо отлучиться - встретить в аэропорту сына.
- Вы заказывайте, я скоро буду.
- А что предпочитает мадам?
- На ваше усмотрение. Вы угощаете - вот и придумайте, - она поднялась, звякнув ключами от машины. - Буду минут через сорок.
Горячее нам подали через четверть часа. Ещё через полчаса вернулась Ольга. Блюда были ещё теплыми, но это было не важно. Ольга есть не хотела. Мы поднялись и вышли на свежий воздух. К таверне и без того многолюдной, со всех сторон подходили люди: семьи, шумные компании, деловые люди, одетые в строгие костюмы.
Я подошел к причалу и зачерпнул чистую морскую воду. Умылся, сон ненадолго отступил. Но соль стала разъедать кожу. Ольга протянула бутылку минералки.
- Поехали? - спросила Ольга, глядя на стекающие по моим щекам капли. Я заглянул в её лицо. Несомненно, она устала больше нас.
- Конечно. Едем!
Суббота
На следующий день, в страстную субботу, рано утром мы выехали на прогулку в центр Афин. Прежде чем попрощаться нами до следующего утра, Ольга забросила нас на вершину Ликавитоса - высокого холма в центре города, откуда открывается великолепная панорама греческой столицы.
Когда-то в древние времена Ликавитос был покрыт густым лесом, а на его вершине находилось святилище Зевса. Однако опустошительные войны привели к тому, что к моменту признания независимости Греции в 1829 году и изгнанию из страны турок Афины лежали в руинах, а Ликавитос представлял собой абсолютно лысую гору. Восстановление флоры горы было начато спустя полвека и завершено в 1915 году.
Сейчас на вершину горы, густо покрытую соснами, ведут автомобильная дорога, ухоженные тропы и монорельсы фуникулера.
"Bob Dylan forever" гласила надпись на парапете, загаженном воробьями. Я достал маркер. Секунду мы с Димой смотрели друг на друга. "Цой жив!" - появилось рядом.
После осмотра с высоты птичьего полета окутанных дымкой Афин мы направились к фуникулеру. Вагона не было, как, впрочем, и признаков его существования. "Он работает?" - обратились мы на-английском к уборщице, выписывающей вокруг нас зигзаги уборочной машиной.
"Посмотрите расписание", - ответила уборщица по-русски, указав на табличку, не замеченную нами. Судя по расписанию, час пик посещений Ликавитоса приходится на дневное время. Утром вагончик ходит редко. Мы пошли вниз пешком по асфальтовой дорожке, ведущей к подножию горы сквозь дышащий весенней свежестью парк.
Спустившись с холма, мы окунулись в будни Афин. Здесь за окном кипела офисная жизнь, напротив - в супермаркете отоваривались горожане, по другую сторону улицы около офисного центра выступал квартет уличных музыкантов. Над сверкающим в лучах полуденного солнца как зеркало асфальтом улицы Ликавитос от одноименного холма мимо Атлантик-отеля и церкви Сятого Дионисия до самой площади Синтагма, завиваясь вокруг спешащих по делам прохожих, летало старое аргентинское танго Por Una Cabeza известное по фильму "Запах женщины".
- О! "Virgine"! - воскликнул Дима, обнаружив через дорогу музыкальный магазин. - Надо зайти! Крайне необходимо!
Я прикинул, сколько времени могу потерять, разглядывая обложки дисков, и возмутился:
- Ну, уж нет! Я Афин толком не видел, а ты предлагаешь мне проторчать кучу времени среди полок и витрин.
- А что ты хочешь увидеть??? - удивился Дима.
- Как что? Акрополь, Парфенон, хотя бы!!!
- А-а-а... - протянул Дима. Ну, давай иди. Встретимся потом. Предлагаю "Hard Rock Cafe". Идёт?
- Окей! Через сколько?
- Давай через полтора часа. Нормально?
- Наверное, нормально - ответил я, смутно представляя, сколько у меня уйдет времени на посещение главной достопримечательности Афин.
До Парфенона я дошел благополучно, но не с первой попытки. Я выбрал дорогу, которая вела вверх, мимо тесно прижавшихся друг другу домиков. Я шел по узким улочкам, отмечая как всё выше и выше поднимается надо мной Парфенон на громадной известковой скале. На одной из улочек я заглянул в крохотную церквушку, где в темном углу сидела старушка-гречанка. Я взял свечи и хотел бросить мелочь в сундучок для пожертвований, но старушка замахала на меня руками. Единоверцев греки отличают без труда. Как оказалось, даже в темноте.
В конце концов, лабиринт улиц привел меня к решетке высокого забора, окружавшей весь комплекс Акрополя. Я прошел вдоль забора. Сначала в одну сторону, потом в другую. Как в сказке - входа не было. На это хождение я потратил ни одну минуту, поэтому начал нервничать. Время шло, Парфенона я ещё не видел, а час назначенной встречи приближался. "Не перелезть ли через забор", - подумал я, наблюдая за толпящимися высоко наверху на стене Акрополя туристами. "А если по периметру установлены камеры? Какой конфуз выйдет! Нет уж. Лучше вернуться на исходную позицию".
Я стал спускаться по улочкам обратно. Проходя мимо маленькой церкви, я зашел и бросил таки мелочь в ларец. Старушка с улыбкой покачала головой.
После принесения жертвы дело пошло на лад. Без приключений я добрался до входа в музейный комплекс - он оказался с противоположной стороны. Вход был свободный - именно в этот день. Но до закрытия оставалось полчаса, о чем предупреждала охрана у ворот.
Обзор Парфенона прошел, как у меня это всегда бывает на древних развалинах, сумбурно. Толпы туристов не располагают к "перемещению во времени, чтобы своими глазами увидеть". Вся эта экскурсионная чепуха реальна, если разогнать толпу, как это делают телевизионщики, и оживить видеоряд соответствующей музыкой.
Ко всему прочему, служащие музея уже поторапливали публику, призывая заканчивать осмотр и освобождать территорию.
"Да, ну, вас с вашим Парфеноном", - плюнул я на всякие надежды расслабиться в окружении шедевров античной архитектуры и поплелся с толпой вниз.
И тут я понял, что опаздываю. "Может, Дима выпьет одну кружку пива без меня", - думал я, выбравшись из медленно ползущей по мраморным лестницам толпы, и понесся по оживленному лабиринту улочек старейшего района Плака.
Вывеску Hard Rock Cafe я увидел издалека, Диму - тоже. Он стоял у входа, в правой руке интеллигентно удерживая за горлышко бутылку пива, левой - сигарету.
Думается, он бы с большим удовольствием разбил мне бутылкой физиономию, однако воспитание ему этого не позволяло.
Мы направились к холму Муз, или иначе холму Филопаппа, - высокой горе, на которой разбит сосновый парк, возвышающейся по соседству с Акрополем. У подножия холма в тени сосен добрые люди установили скамейки, на которых туристы разных национальностей могут отдышаться после продолжительной прогулки и привести в порядок фотоамуницию.
Мы бросили вещи на свободную скамейку. Дима откупорил купленную бутылку пива, я же прилег, глядя на "поющую" горлицу на ветке. Пока Дима выцеливал своим фотоаппаратом птицу, я задремал, и это был тот блаженный отдых, который не забывается долгие годы. Весеннее солнце, пробивающееся сквозь сосновые иглы и ресницы, легкий ветер с хвойным ароматом, треплющий волосы, и воркование горлицы над головой погружало в нежный как объятия Морфея сон. Я долго и медленно падал в сладкое и воздушное как сахарная вата облако, пока меня не разбудил голос товарища.
- Пойдем, покажу темницу Сократа, - тряс меня за плечо Дима.
Радость от испытанного кайфа отразилась на моем лице. Я чувствовал, что физиономия моя расплылась в глупой наркоманской улыбке.
- Глотни, и пойдем! - тормошил меня Дима, протягивая пиво.
Я взял бутылку, по холодному стеклу стекали капли конденсата. Я отхлебнул, это меня немного взбодрило.
- Там, где он принял яд? "Жить значит долго болеть. Я задолжал Асклепию петуха", - сказал Сократ и испил из чаши с цикутой, - с этими словами я сделал ещё один глоток.
- Вроде тут, - сказал Дима, когда мы подошли к зарешеченной у самой земли небольшой скале.
- Э-э... Впечатляет, - выдавил из себя я, и мы зашагали дальше через сосновый парк к мраморному обломку некоего сооружения - скорее всего памятника, возвышающемуся на самой верхушке холма.
Кому установлен памятник, я так и не понял. "Какому-то древнему правителю", - дал справку Дима. Делать было нечего - я поверил. Позже выяснилось, что на вершине холма Муз установлен памятник этому самому Филопаппу - весьма уважаемому афинянами гражданину города Афин, оказавшему много благодеяний его жителям. Памятник датируется 114-116 годами, но от него осталась лишь стена. Всё остальное, как всегда, разобрали турки для постройки мечети.
Вид с холма открывался восхитительный: монолит Акрополя оказался совсем рядом, причем, все его сооружения, включая Парфенон, были как на ладони - словно макет в музее. С нашей точки осмотра вершина огромной природной скалы представляла собой идеально ровную площадку, на которой сиял мраморной белизной шедевр древнегреческой архитектуры. За Акрополем хорошо просматривался Ликавитос, похожий на киргизский колпак - с зелеными шляпными полями и лысой тульей. И всё это историческое наследие было окружено со всех сторон современными зданиями, но не высокими, и не яркими, потому и не отвлекающими от созерцания достопримечательностей.
- Пойдем куда-нибудь поедим, - предложил я.
- Пошли! Офигенное место покажу.
Наш ужин прошел на улице Эрму, рядом с открытым участком линии метро. Мимо нашего столика проносились поезда, а мы уплетали осьминогов и кальмаров, запивая их холодным "Мифосом". Накормили нас до неподвижности членов. Не помогло и то, что мы делили свою трапезу с воробьями и бездомными собаками, снующими вокруг столиков, выставленных на широкой улице в виде некоей графической схемы, известной исключительно владельцам местных заведений. Автомобили мимо нас не проезжали - видимо, несмотря на свою ширину, улица была предназначена только для пешеходов. А пешеходы - в основном приезжие - по одному или небольшими группами лавировали мимо трапезничающих как и мы туристов.
Уже начинало темнеть, когда мы миновали площадь Монастираки, оккупированную выходцами из Африки, предлагающими, как и во всех странах мира, всякую хрень, и очутились на одной из узких улочек исторического и одновременно туристического центра Афин.
- Смотри! - остановил меня Дима. - Видишь, по разные стороны улицы две конкурирующие семьи зазывают клиентов в свои таверны: Savvas и Thanasis. У кого из них ты хочешь попробовать гирос?
Я ошалело взглянул на него:
- Ты это серьезно?
- Да! Тебе непременно нужно попробовать местный гирос.
- Ты, в правду, не шутишь? Мы ведь только что поели!
- Во-первых: мы ели полчаса назад, во-вторых - я тебе обещал настоящий гирос, а обещания надо сдерживать... Завтра нас уже здесь не будет, - добавил он занимая место в левой череде столиков.
Я в нерешительности топтался на месте.
- Садись! Это заведение Savvas. Одну на двоих - идет? - предложил мой Гаргантюа.
Спустя минуту мы уже пили Мифос, ещё спустя четверть часа нам подали огромное блюдо с мясным коктейлем и свежими листьями капусты и салата.
Проходя мимо Кафедрального Собора Афинской Митрополии, мы на минуту задержались, чтобы купить пару восковых свечей. Мы готовились к вечерней службе. Однако ждать начала богослужений в главном "официальном" храме Афин мы не намеревались. Мы планировали посетить церковь, расположенную в нескольких кварталах от нашего отеля.
Посему, замкнув круг на карте нашего путешествия, спустя десять часов мы снова оказались на Синтагме. Напротив здания парламента зашли в магазинчик и с некультурно зажатыми бутылками в руках сели на трамвай до Глифады, который, добрых три четверти часа отстучав по гулким рельсам ночного города, высадил нас на конечной остановке.
***
Вокруг храма толпились люди. Наконец, когда громкоговоритель пропел заключительное "аминь" и замолчал, из храма, пылающего изнутри ярким праздничным светом, вышел настоятель. Он вынес священный огонь из алтаря, от которого стоявшие ближе всего к дверям верующие зажгли свои свечи, чтобы затем передать другим. Огоньки быстро разбегались по площади, пока она целиком не покрылась мерцающими светлячками.
Я подошел к немолодой паре. В руках обоих горел пасхальный огонь. Вопросительно взглянув на женщину, я перевел взгляд на свою незажженную свечу. Он улыбнулась и протянула свою, зажженную.
Огонь перепрыгнул с одной короткой ниточки на другую, я кивнул в знак благодарности и отошел в сторону. И тут сверху что-то разорвалось - служба закончилась ярким фейерверком.
Со смешанными чувствами я смотрел на вспыхнувшее разноцветными огнями небо. Из толпы мне навстречу вышел Дима. В руках такая же горящая свеча. Он, плохо скрывая смущение и не глядя мне в глаза, спросил:
- Пойдешь со мной в крестный ход?
- Конечно!
Мы трижды обошли церковь, прикрывая ладонями колеблющееся на ветру пламя. И также не спеша, глядя только на свечи, по пустым улицам направились в отель. По-видимому, у каждого из нас в голове вертелась одна и та же мысль: как поступить с горящей свечой, когда мы вернемся? Согласно обычаю, мы должны были очертить огнем символический крест над дверной притолокой нашего дома (это оградит дом от всевозможных напастей), после чего его потушить. Но отель - не дом. Да и с огнем нас, наверняка, не пустят. Хотя попробовать можно было бы, могут и пустить - традиции нельзя недооценивать. Во многих греческих деревнях и по сей день им следуют - весь год в домах горят лампады, зажженные от пасхального огня.
И всё-таки, подойдя к горящему изнутри зданию отеля, мы, переглянувшись, потушили свои огни. Портье, наверняка, это видел. Едва мы вошли в фойе, он протрубил "Христос анести!" и протянул нам два блюдца - на каждом по крашенному яйцу и небольшому куличу. Смущенные, мы промычали в ответ "Алитос анести!" и поплелись в номер.
Воскресенье
В Светлое Христово Воскресенье, когда по всей Греции повсюду слышится: "Христос анести!", а в ответ: "Алитос анести!", царит веселье, звучит музыка, люди поют и танцуют, и обязательно выезжают на пикник, чтобы зажарить на углях молодого барашка, мы покидали Элладу. С привкусом магрицы во рту, приготовленной Ольгой в честь самого главного в Греции праздника, с бутылками семизвездочной "Метаксы", и с чем-то необъяснимо приятным в головах и сердцах, мы надолго прощались с нашим замечательным спутником.
Мы улетали теплым солнечным утром, уже зная о том, что в Москве нас ждет минусовая температура и нешуточная метель. Радовало одно - в Шереметьево нас встретят с той же радостью и теплотой, с какой встречали здесь, в Афинах.
Когда в иллюминаторе проплыли острова Северных Спорад, и показался трезубец Халкидиков с оранжевым пятном Салоников, красивые гречанки-стюардессы вместе с горячим питанием выдали нам крашеные яйца:
- Христос анести!
- Алитос анести! - невесело ответил Дима. Я промолчал и снова посмотрел в иллюминатор. Внизу, совсем рядом под крылом, белоснежными шапками, плотно посажеными на макушки, под лучами апрельского солнца сияли Родопи. Греция кончилась.
Это интересно
